Семен Аралов - Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]
— Как это вы прорвались, — спрашивает, — ведь железнодорожная связь с Москвой прервана!
Я рассказал и подал ему конверт. В. С. Мицкевич-Капсукас долго читал ленинское послание. Перечитал. Потом задумчиво подошел к окну. Обернувшись, неожиданно спросил: «А сколько вам лет?» В ту пору мне исполнилось всего восемнадцать. Мицкевич расспросил об обстановке в Москве, дал несколько советов и напутствий на дорогу.
В тот же день я отправился в обратный путь. Дорога на Москву оказалась окончательно перекрытой. Кружным путем, через Молодечно и Полоцк, вернулся в Москву, гордый тем, что выполнил задание.
А через два дня меня снова направили в путь — с письмом В. И. Ленина в Ригу, к П. И. Стучке, председателю Совнаркома Латвии. П. И. Стучку я хорошо знал, так как он был ранее членом коллегии НКИД, жил в «Метрополе», и мне доводилось с ним беседовать.
Добраться до моего родного города Риги оказалось еще труднее, чем до Вильно. Часть Латвии была оккупирована немецкими войсками, которые вместе с белогвардейцами рвались к Риге. Но все-таки прибыл. В Риге я прямо с вокзала направился в знаменитый «Дом Черноголовых» (этот уникальный памятник прошлого был уничтожен гитлеровскими оккупантами в период второй мировой войны). Рига представляла собой вооруженный лагерь. Даже женщины вошли в отряды латвийской Красной Армии и несли караульную службу.
Как только зашел к П. И. Стучке, он меня сразу узнал. Внимательно ознакомившись с письмом В. И. Ленина, он сказал, что необходимо будет срочно вернуться в Москву с его письмами В. И. Ленину и Г. В. Чичерину.
Ночью я выехал из Риги. В дороге поезд неоднократно обстреливали, среди пассажиров было много раненых. Все же письма П. И. Стучки в полной сохранности были переданы по назначению.
***Постепенно расширялись наши международные связи.
В 1919 году начались переговоры об установлении дипломатических отношений с Афганистаном, только что сбросившим иго английского империализма и добившимся независимости. В Кабул отправлялась советская делегация во главе с Я. 3. Сурицем. Меня назначили в охрану делегации. С большим трудом перешли через линию фронта (шли ожесточенные бои с Колчаком) и добрались до Оренбурга. Дальше ехать было невозможно. Лишь спустя некоторое время удалось продолжить путь в афганскую столицу.
Постоянным дипкурьером я стал с 1920 года. Дипкурьером был и мой старший брат.
Вальдемар, как я уже говорил, работал в Петрограде на гвоздильном заводе, а затем был призван в армию и служил в запасном Волынском полку, где примкнул к большевикам. Ищейки Керенского взяли его на заметку, и ему грозил военно-полевой суд. Пришлось скрываться. Партийная организация Волынского полка снабдила его паспортом на фамилию Зимин и отправила в Архангельск. Когда началась английская интервенция на севере, группе товарищей, в том числе и Зимину, поручается чрезвычайно ответственное задание: вывезти из Архангельска и доставить в Москву огромные ценности, хранившиеся в городе. Это задание они выполнили, все ценности были сданы Госбанку в целости.
В 1918 году Вальдемар назначается одним из первых дипкурьеров Наркоминдела. Много опасных и ответственных заданий довелось ему выполнять. Повидал много стран, попадал часто в очень тяжелые переплеты. И он, и я ездили в поездах и на лошадях, плавали на подводных лодках и ходили пешком, доставляя дипломатическую почту.
Из многих приключений дипкурьера я для своих воспоминаний выбрал лишь некоторые, и об этих необычных для теперешнего времени поездках я и хочу рассказать.
Через горные перевалы
Не так давно я прочитал в газете «Известия» корреспонденцию под заголовком «Магистраль дружбы». В ней говорилось о том, что афганские строители и советские специалисты проложили автомобильную дорогу через перевалы Гиндукуша, превратив глухие караванные тропы в современную трассу. В статье сообщалось, что в районе перевала Саланг, на высоте 3500 метров, пройдет транспортный туннель. И мне вспомнилось…
Весной 1920 года я получил задание отправиться в Кабул с дипломатической почтой. Связь со столицей Афганистана была тогда чрезвычайно трудной. Не существовало не только железных, но и простых шоссейных дорог (не говоря уже о воздушном сообщении). В этих условиях предстояло преодолеть, следуя караванными тропами, высокогорные перевалы Гиндукуша, которые, кстати говоря, были доступны для вьючного и колесного движения всего лишь месяца три в году.
Поэтому, прежде чем отправиться в дорогу, долго обсуждали маршрут. В конце концов выбрали путь через Кушку — Герат протяженностью свыше тысячи километров. Лошадей должны были дать наши пограничники в Кушке — последнем советском пункте на границе с Афганистаном.
По указанию местных властей нам, то есть мне и трем помощникам, сопровождавшим меня до Кабула, выделили старенький пассажирский железнодорожный вагон бывшего 3-го класса. До Кушки ехали медленно, со многими остановками; вагон скрипел, кряхтел и чуть не разваливался на ходу. Поезда ходили редко, тысячи людей скапливались на станциях.
В Кушке явился к коменданту крепости, объяснил наше задание. Комендант был, видимо, из старых офицеров, пожилой, очень внимательный. Хорошо знал Среднюю Азию, и я, не знакомый с местными условиями, получил от него много добрых и полезных советов. С его помощью подобрали лошадей. У него же узнали, что в районе время от времени появлялись шайки вооруженных верховых — не то басмачей, не то еще каких-то бандитов, и поэтому в целях безопасности нам выделили еще двух красноармейцев.
До границы добрались без приключений и, подъехав к первому афганскому пограничному посту, распрощались с сопровождавшими красноармейцами, передали с ними приветы и письма к родным, так как знали — такая возможность представится вновь очень не скоро.
Закончив все эти дела, двинулись в глубь Афганистана. Первая остановка была у крепости Челдухтаран. Встретили нас здесь очень дружелюбно. Видимо, сюда уже дошли вести об установлении добрых отношений между нашими странами, о том, что Советская Россия первой признала Афганистан и протянула ему руку добрососедства и дружбы.
Купили несколько крепких верховых лошадей и мулов, почту погрузили на мулов и караваном выехали в Герат. Отсюда начиналась длинная и опасная дорога.
Солнце палило немилосердно. Узкая тропка, петляющая по краю гор над пропастями, грохот падающих камней, редкая, скудная растительность… Лошади, привычные к горным дорогам, деловито шагали по тропке. Сзади, опустив головы, тянулись мулы, нагруженные нашими вещами, дипломатической почтой, мешками с газетами, продовольствием. Впереди ехал проводник. На всякий случай не выпускали из рук винтовок.
Только через много часов, предельно усталые, добрались мы до первого караван-сарая. Короткий отдых, и снова — горы, солнце, камни…
Готовясь к пути через горные перевалы, в одном из караван-сараев приобрели, по совету афганцев, огромные меховые шубы, которые потом не только спасали от холода, но и служили хорошей постелью, защищали от скорпионов и других насекомых.
Путешествие было неспокойным. Как-то, спускаясь с небольшого перевала к горной реке, мы заметили группу вооруженных верховых, которые при нашем приближении рассыпались в цепь и начали нас окружать.
— Бандиты… — шепнул один из сопровождавших нас военных.
Верховых было человек десять — двенадцать. Наши аскеры взяли винтовки наизготовку. Я распорядился прикрыть мулов и верховых лошадей с почтой. Поставили их в середину, а сами с винтовками наизготовку решили опередить нападавших. Аскеры с гиком, стреляя на ходу, рысью бросились на основную группу, а мы открыли стрельбу по тем, которые обходили нас сзади. Увидев, что перед ними не караван торговцев, а вооруженный отряд, банда начала отходить и скрылась в горах. Много в ту пору по дорогам Афганистана бродило вооруженных шаек. Были это и обычный уголовный сброд, и английские наемники, и остатки басмаческих отрядов.
День за днем продвигался наш караван по афганской земле. Во всех селениях жители, узнав, что мы из Советской России, встречали нас с большим радушием, как друзей. Отдыхали ночами, когда было прохладно. Закутываясь с головой в шубу, спали сном смертельно уставших людей. Дипломатическую почту на ночлеге клали в середину, а сами располагались кругом. Если была возможность, разжигали костер. Один всегда бодрствовал в карауле.
Наконец впереди показался Герат. Чудесен был вид с горы на долину, где среди зеленых чинар и цветущих абрикосовых садов расположился этот древний город, через который с незапамятных времен пролегали караванные пути на Иран, Индию, Китай. Усталые, много дней не видевшие почти ничего, кроме камня и голой земли, мы были поражены красотой города с его мечетями, высокими минаретами, мозаикой красивых построек.
